Оля



Как-то перед сессией надо было мне зайти к папе в офис распечатать курсовые. Сделать это я намеревался в выходной, когда там никого нет и, соответственно, никто не мешает. Работает у них в офисе одна типичная секретарша, Олей звать, я ее пару раз до этого видел. Типичная потому, что ножки, как полагается от ушей, кукольное личико, ухоженные ручки и обаятельный голосок. Но дела мне до папиных секретарш не было, поэтому к ней я особо и не присматривался. А вот когда пришел в офис, застал ее играющей с полной самоотдачей в lines. Больше никого не было, волей - не волей разговорились, Оля оказалось очень интересной девушкой, мне даже показалось удивительным, почему она работает секретаршей: у меня всегда эта профессия ассоциировалась с вполне определенными и нехитроумными требованиями. Через два часа беседы мы уже непринужденно разговаривали и я не мог отказать себе в удовольствии наслаждаться видом ее выреза на блузке и стройными ножками, то и дело показывающимися в разрезе длинной юбки. Но я никак не мог отделаться от мысли, что она мне дразнит: то я читал в ее взгляде откровенное: "трахни меня", то она как будто хотела сказать: "я не для тебя, можешь и не мечтать".
- Слушай - сказала Оля, - почему мужчины такие нерешительные?
Это уже было кое-что, Оля пристально смотрела в глаза и, казалось, чего-то ждала от меня.
- Почему нерешительные? - переспросил я, - просто нам не дают повода.
- А тебе нужен повод? - настаивала Оля.
Я почему-то не нашелся, что ответить: Оля сидела возле меня на соседнем кресле и все мое внимание было приковано к ее восхитительным грудям, показавшимся в разрезе блузки. Неожиданно она протянула руку к моей ширинке и ловко расстегнув ее взяла в ладошку давно уже вставший член. Слегка подрачив его она встала и сев передо мной на корточки стала обсасывать головку, при этом причмокивая неизменно смотря при этом в глаза. К этому моменту мне уже было все равно, что из всего этого выйдет, я хотел только одного: оттрахать эту сучку, чтоб он на долго это запомнила. Оля старательно заглатывала, практически полностью вбирая мой член в рот, чем доставляла неописуемое удовольствие. Почувствовал, что вот-вот кончу я притянул ее голову, но она тут же отстранилась от члена, встала и лукаво улыбаясь спросила:
- Это достаточный повод?
Не дождавшись ответа она села в другое кресло и, слегка подобрав юбку, положила свои восхитительные ножки на подлокотники. Что ж, подумал я, сейчас ты у меня просить будешь чтоб я разрешил тебе кончить. Пришлось подойти к Оле, и присев возле нее обнажить ее ножки, она помогла это сделать приподняв попку, тем самым позволив собрать юбку в районе пояса. Очаровательная картина, разведенные в стороны ножки, белоснежные кружевные трусики и полный желания взгляд. Я не торопясь провел тыльной стороной ладони по ее промокшим трусикам, чем вызвал томное "ааа...". Оля уже сама помогла мне их снять и взяв мою руку положила себе на влагалище.
До чего же оно было горячее и мокренькое! Казалось, Оля может кончить от одного только прикосновения. Я медленно ввел ей один палец между губ, Оля тут же схватила мою руку за запястье, пытаясь протолкнуть ее глубже, но теперь пришел мой черед издеваться.
- Убери руки! - жестко сказал я, - кончишь только когда я скажу.
Оля послушалась, но стала выгибаться, стараясь потереться от мою руку. Я же принялся ее дрочить уже указательным и средним пальцами, а большим теперь клитор.
- Ааа! - застонала Оля, - еще.. глубже... пожалуйста, глубже...
Я чувствовал, что Оля теперь вся в моей власти, но все равно хотелось, чтоб она попросила.
- Что? - переспросил я, - что ты говоришь?
- Трахни меня! - Выдохнула Оля, - давай же.
Она попыталась снова схватиться за мою руку, но я ее отвел и стал легонько теребить во влагалище пальчиками.
- Хорошенько попроси, поподробнее, пожалуйста.
- Да трахни же меня! - закричала Оля, - Выеби! Я хочу тебя: я хочу чтоб ты трахнул мою щелку!
Порядка ради я провел пару раз головкой по губкам ее влагалища, а потом одним резким движением вставил член по самые яйца, чем вызвал характерный хлюпающий звук. Пизда у Оли была довольно узкая, но при этом она настолько потекла, что при каждом движении стало слышно чвакание ее выделений. Первый оргазм у нее наступил почти тут же, Оля выгнулась, застонала и заметалась у меня в руках так, что мне с трудом удалось ее удержать на кресле. Но так как я не кончил, то останавливаться и не думал, и, не снижая темпа, стал расстегивать на ней блузку дабы наконец-то добраться и до ее волнующей груди. Через некоторое время мне это удалось и я кое-как сорвав с нее лифчик взялся правой рукой за ее грудь и стал сжимать и мять ее. Не часто встретишь такую одновременно крупную и упругую грудь, играть с не было одно удовольствие. Я сжал легонько ее маленький сосок и стал крутить его между пальцами, продолжая при этом, не спеша, трахать ее киску. Оля вновь шумно задышала и принялась подмахивать попкой.
- Ну что, детка, ты этого хотела? - самодовольно спросил я, мне действительно нравилась смотреть, как подо мной возбужденно стонет такая красивая девушка.
- Только не останавливайся, - попросила Оля, - только не останавливайся!
Видя, что Оля близка к очередному оргазму, я ускорил темп и, навалившись на нее, принялся из всех сих долбить ее щелку. Совсем немного и Оля впилась коготками мне в спину и чуть ли не закричала:
- Ааааа!
Кончала она, наверное, с минуту, мне казалось, что еще чуть-чуть и я не выдержу. Но наконец-то она обмякла, и продолжая обнимать меня ножками нежно поцеловала в щеку. Теперь уж пришел мой черед и я, сосредоточившись на себе, продолжил ее трахать.
- В рот, кончи мне в рот. - попросила Оля.
Что ж, в подобных просьбах отказывать девушкам не принято и я, почувствовав знакомое напряжение и вынув из нее член, встал над ней и сразу вставил его в ее жаждущий ротик. Оля принялась интенсивно сосать, усердно работая язычком и, при этом, одной рукой не переставала тереть себе клитор, а другой поглаживать мне яички. Затылком она упиралась в спинку кресла, так что я стал загонять ей член в рот на всю длину, а вытаскивал так, чтоб оставалась во рту только головка. Это было безумно приятно, и, поэтому, как я ни старался, но долго продержаться не мог. Из меня буквально потекло, и я вставил поглубже член, продолжая двигать им у нее во рту. Но спермы было явно слишком много для Оли, и она не успевала ее глотать, у нее потекло из уголков рта по подбородку. Я поспешил вытащить извергающийся член, а Оля тут же стала его дрочить, направляя на себя белые струи. Они заливали ей личико, падая на веки, нос и щеки, последние капли упали на язычок и Оля демонстративно их проглотила. Затем она аккуратненько вылизала весь член, очистив его от остатков семени и, когда я отошел в сторону, вытерла своими трусиками лицо.
- Тебе понравилось? - не удержался и спросил я.
- Очень, - почему-то тихо ответила она, - со мной еще никогда такого не было...
- Давай еще встретимся, - предложил я, с надеждой глядя на эту потрясающую девушку.
К Оли вернулась ее заносчивость и она интригующе улыбаясь ответила:
- Может и встретимся, не каждый же день тебе позволять такое со мной делать...

Правдивая история




Мы познакомились в баре. Был, а может быть и есть до сих пор небольшой уютный барчик на Петровке, известный в определенных кругах.
Дорогая выпивка, известные люди, постоянная публика. он там работал барабанщиком и надо признать, довольно посредственным.
Публика с удовольствием принимала их музыку, но:..ничего своего, сплошные хиты. Но он был красив, чертовски красив. Бабы вешались на него гирляндами.
В тот вечер я была с похмелья, с приличного похмелья. Я сидела за стойкой бара и пила виски, борясь с головной болью.
Он подошел, сел рядом, молча заказал мне очередной бокал. Я подняла глаза и забыла о головной боли. Мгновенно. И это я, избалованная мужским вниманием до оскомины.
- Что будем делать? - спросил он
- Поедем ко мне..., - неожиданно для себя сказала я.
- Ты уверена? - спросил он, целуя меня в губы.
Я была уверена. Уверена как никогда в жизни. Впервые за тридцать лет.
Мы ехали в такси, казалось, бесконечно. Дома он ни с того ни с сего сказал: - Завтра вечером состоится вечеринка, я хочу, чтобы ты была.
- Если хочешь.
Я подошла к нему, чувствуя как всю меня изнутри охватывает жар. В голове было до странности пусто, словно она превратилась в воздушный шар и готова вот-вот взмыть в небо. Он стоял рядом с кроватью. Я опустилась на нее мягким прыжком, увлекая его за собой, и лицо его уткнулось мне в груди. Соски затвердели, пытаясь прорваться на волю сквозь ткань лифчика. Одним движением он сорвал с меня блузку. Легкая ткань поддалась сразу. Взяв меня за бедра двумя руками, он поднял меня так, что моя талия находилась на уровне его плеч. Я, опустив голову, смотрела на него и шелковая волна моих волос ласкала ему лицо. он схватился за них, потянул к себе, поцеловал в губы, протиснув язык мне между зубами. Его руки заходили у меня на ягодицах.
С легким постаныванием я обвила ногами его талию, приподнимаясь немного, чтобы он мог расстегнуть пряжку пояса.
Не выпуская меня из рук, он сел на стул. У него не было ручек, только очень высокая спинка. Выгнув спину и подняв юбку до талии, я медленно опустилась на твердый стержень, торчащий из расстегнутой ширинки штанов. Я задрала его рубашку, отрывая пуговицы, и впилась в его тело ногтями, ухватив губами его соски.
Постанывая и млея в приливе безумной страсти, он, схватив меня за руки, замкнул их за спинкой стула. Опираясь на этот рычаг, я, поднимаясь и опускаясь на него, стала как бы мужчиной, а он - пассивной стороной. Он обнимал мои ягодицы, сжимая их, чувствуя всю меня, до конца. Я кончила, взревев словно океан.
Но его орудие еще не теряло твердости. Почувствовав, что у меня внутри все мокро, и я вновь готова к действию, он опустил меня на ковер и снова ввел стержень, яростно вгоняя его внутрь и резко вытаскивая обратно. У меня вспотели волосы. Когда его лихорадочные движение отбрасывали его тело далеко от меня, и я не могла дотянуться до него руками, я начинала сосать собственные пальцы. Жидкости наши смешались, они истекали из складок промежностей прямо на ковер, образов на нем темное пятно.
Раздвинув мне ноги он вылизал меня досуха, а я кричала и смеялась.
Наконец, утомившись, он лег рядом со мной, скинув с себя остатки одежды. Он лег, голый, на спину, заложив руки за голову. Опершись на локоть, я разглядывала его тело.
У него было прекрасное, крепко сбитое тело совершенной формы, на нем лишь красовались следы, оставленные моей страстной любовью. Улыбаясь про себя, я следовала глазами за четкой линией от шеи к плечу, до покатых мышц его бедер, до его прекрасного члена.
Я принялась изучать сложный рисунок морщинок на коже его мошонки. Его шары то раздувались, то спадали. Я чувствовала их нежность, вздыхала их запах.
Мне хотелось просто смотреть на него всю ночь, но в конце концов я не заметила как уснула. Я спала так крепко, что не слышала как он ушел. На столе осталась записка с номером телефона, по которому я никогда не позвонила. Я была замужем:

Ангел для ирокеза



Прожив много лет в городе, я узнал, что для целого поколения городских жителей слово "деревенские" звучит тревожно, примерно как "краснокожие". Краснокожие с восклицательным знаком и на тропе войны, добавлю. И хотя сам я давно горожанин, я чувствую, как в глубине души поднимается волна атавистического злорадства. Верно, в юные годы редко упускали мы возможность, если только таковая нам выпадала, отлупить городских. Сейчас, говорят, нравы смягчились, хотя и не везде.
Городские до сих пор уверяют себя, что страдали тогда от вечного противостояния цивилизации и варварства. В качестве представителей цивилизации, естественно. Нам все виделось иначе. Беспросветная скука вынуждала нас к массовым ритуальным действам типа махаловок на танцплощадках. Но в случае с городскими речь шла не просто о ритуальных молодецких забавах. В лице городских мы мстили классовым врагам. Мы их не просто били, а стремились унизить. За что? Хотя бы за то, что они нас держали за ирокезов, за поношенные отцовские пиджаки, за оскорбления, которым подвергались наши родители, когда стояли в городских очередях за гнусной советской колбасой. Как я теперь полагаю, недостаточные основания для применения насилия, но тогда мы придерживались противоположной точки зрения.
В детстве наши лихие партизанские вылазки приходились по большей части на пионерские лагеря. Мы лупили пацанов, обижали девочек, а при удачном раскладе и поддержке старших товарищей могли отметелить и вожатых. Но детство - цветочки. Ягодки пошли, когда нам исполнилось шестнадцать-семнадцать. Когда я вспоминаю об этом времени, мне начинает изменять благоприобретенная способность изъясняться литературным языком. Извините заранее, если что-то будет не так.
Нас в деревне подобралось тогда человек десять погодков-одногодков, один другого поперек шире и злее. Я, например, качался во дворе огрызками рельса. Морда, как у молодого Есенина, а ручищи, как у Жаботинского. У городских в ту пору вошел в моду туризм.
Туризм в советском понимании - это не Катманду в уик-энд посетить с личным пилотом и поваром. Это нагрузить рюкзаки всякой хренью, преимущественно водкой, и переть с ними по сельской местности на виду у трудящихся колхозников. Затем поставить палатки, выпить водки и горланить песни у костра. Мы, деревенские, никак не могли взять в толк, почему бы этим не заниматься у себя дома. Если бы понимали, не были бы, наверное, так жестоки. В разгар веселья к размягченным туристам заявлялся десяток ирокезов-колхозников с парой обрезов для подстраховки. Водку и все, что понравится, отбирали. Мужиков метелили по-черному. Баб...
Но ша об этом, хоть и дело давнее. Посадили бы меня, как пить дать, посадили бы! Спасибо, умный сосед, он десятку отмахал, уговорил нас близко к дому не залупаться. Мы все при мотоциклах, так что развлекались на выездных сессиях. Ни дать ни взять - ангелы ада. Только не на "Харлеях", а на раздолбанных "Ижах".
Всех моих друзей все-таки посадили, но уже после армии. А я покинул тропу насилия и злобы. Можно сказать, я встретил ангела неба, принесшего мне послание. Вот как это было.
Недалеко от деревни, всего километрах в пяти, построили дом отдыха. Мы там себя сдерживали, по заветам мудрого соседа. Разве что на танцах кому-нибудь по зубам съездим, но без увечий.
Там я и встретил эту женщину. Высокая, длинноногая. Походка немного странная, спину держит слишком прямо. Красивая, одета фирмово. Лет ей двадцать пять, но я тогда старше, чем на свои, выглядел, так что к таким телкам подъезжал без стеснения. Пробовал с ней несколько раз по-хорошему, но она на меня - как на пустое место. Гордится, стало быть, брезгует. Обозлился я страшно. Решил на осторожность наплевать и отодрать ее, хоть добром, хоть силой, а там трава не расти.
Случай скоро представился. Гнал я на своем "Иже" по проселку, а тут она навстречу на велосипеде. Где раздобыла, непонятно, но это мне не так уж и интересно было. Тормознул. "Покатаемся?" - спрашиваю. Она на меня смотрит как на обезьяну, удивляется происхождению речевых способностей. Ох, и не выношу я такого взгляда! Схватил ее за волосы и в траву сдернул. Сначала думал ножом припугнуть, но не потребовалось. Она сперва вскрикнула от неожиданности, а потом не сопротивлялась. Руки вдоль тела вытянула и лежит бледная, как в обмороке.
На ней узкие джинсы были, рублей двести, не меньше. Я с ними валандаться не стал. Распорол ножом на срамном месте и сунул, как водится. Странное дело: внутри у нее все горячо и мокро, но сама она холодная и отрешенная. Смотрит в небо, будто меня тут нет, а это ей доктор клистир заправляет. Вот сука! Дырка ее мне рада, а она морду воротит. Хоть бы ойкнула, вздохнула или отпустить попросила. Нет, брезгует, презирает даже сейчас! Я разъярился. Кончил, но не успокоился. На четвереньки ее поставил, сунул сзади и от злости рубашку по шву ей на спине разорвал. Тут она вдруг вздрогнула и говорит голосом тихим и жалким, не таким совсем, как я ожидал:
- Очень противно, да? Уродливо, да?
Я опешил.
- Не понял,- говорю.- Что противно?
- Моя спина. Ты ведь хотел поиздеваться над уродиной, да? Смотри, издевайся.
И заплакала. Пригляделся я к ее спине. Вроде, ничего особенного. Но на пристальный взгляд заметна, по-научному говоря, некоторая асимметрия или, по-медицински, сколиоз. Я и не заметил бы, если бы она не предупредила. Я ей погладил спину, чтобы успокоить.
- Было бы противно, - говорю, - у меня не стоял бы, наверное. Какая же ты уродина? Ты самая красивая из всех, кого я знаю.
Она обернулась ко мне и посмотрела удивленно и недоверчиво. Потом схватила мою руку и поцеловала.
А я застыл в горделивой позе со спущенными штанами и медленно-медленно прозреваю.
Выходит, все ее высокомерие проистекало от отсутствия веры в себя. Допустим. А моя понтовая жестокость разве не из того же источника? И так это меня потрясло, что я и не поверил сначала. Вынул, не кончив, лег с ней рядом, обнял, в глаза заглянул. Глаза страстные, преданные, мокрые от слез.
- А почему ты на меня как на пустое место смотрела, когда я с тобой заговаривал?
- Думала, ты смеешься надо мной. Ведь ты красавец, а я - уродина кривобокая.
- А не потому, что твоя одежда как весь мой мотоцикл стоит?
- Разве? Я не заметила. Никогда не думала об этом, правда.
Еще несколько минут назад мне хотелось заставить ее верещать от стыда и боли. А теперь меня переполнила нежность. Я гладил, целовал, обнимал, слизывал ее слезы и говорил, какая она красивая и как я люблю ее. Она сомлела, застонала, прильнула ко мне. Ну, дальше не важно, читайте мировую литературу.
Скоро она уехала, и мы больше не встречались. Я вспоминаю о ней с теплотой, но она была не первой и не последней моей любовью. Дело тут не столько в любви, сколько в послании, которое я расшифровал. Вот оно, в нескольких строчках:
Унижает других тот, у кого нет веры в себя и собственного достоинства. Обрети веру в себя и достоинство, и тебе не потребуется унижать других. Помогая другим обретать веру в себя и достоинство, ты обретешь их сам.
Больше я в своей жизни ангелов не встречал. А вам они что, чаще являются?

Ночь перед призывом



Однажды моя подруга рассерженно заявила, что ее любовник ругается совершенно извращенным матом. Я поинтересовалась, как может звучать такое извращение. И моя подруга ответила: "Что ты скажешь, например, на такое - трахайте меня горько в спину?" Я пожала плечами, и сообщила, что мне это очень знакомо. И рассказала эту немного грустную историю.

* * *

Временами жизнь бывает довольно гадкой, и от этого никуда не денешься. Впрочем, человеческая память избавляется от произошедших гадостей, закидывая воспоминания о них в запыленные уголки мозга, и эта способность памяти спасает от человека от ошизения. Я ползу в один из таких уголков, опираясь на острые локотки, пачкаю коленки жирной чердачной пытью, и подсвечиваю фонариком.
Мы лежим на тахте во флигеле его родителей. Вернее, я сижу, прислонившись к ковровой стенке, а он стоит на коленях, опустив голову, зарывшись руками под мою юбку. Он - мой мальчик. Пьяный, беспомощный мальчик, который хочет сделать меня женщиной.
Ночь нежна, что называется. Луна подозрительно подсвечивает в окошко. Тишина необычайная. Два часа ночи, или около того. После судорожного трехдневного загула деревня словно вымерла. Сегодня 15 ноября, та самая дата, которая указана на бумажке с предписанием явиться в военкомат для отправления службы, или как там это формулируется. Рано утром мой мальчик потопает в райцентр, вместе с еще тремя бритыми наголо личностями из нашей деревни. Мой мальчик тоже побрит - зачем, не знаю.
Я трогаю его щетинку ладонью, и мне грустно. Мой мальчик мычит. Был он пьян невообразимо, но к полуночи инстинкт взял свое. Я тоже приняла порядочно, и плохо соображала. Сначала мы боролись на этой тахте, как котята, иногда нас сносило вниз, и там он почему-то оказывался сверху, как более сильный, а я отчаянно ерзала по грязнейшему полу, втирая свое праздничное платье в куриный помет и луковую шелуху.
Как-то ему удалось снять с меня трусы, и я принялась орать, и ударила его по лицу - тогда он испугался, и оставил меня в покое. Прошло время, и он снова полез на меня. Сейчас он меня уговаривает. Его язык заплетается, в уголке рта выступила слюна. Но мои трусики снова на мне, и чувствую себя беспощадной.
Его руки, как змеи, ползают по моим бедрам. Я терплю. Глупая гусыня, я решила терпеть - ведь он мой парень, и он уходит в армию на целых два года.
Вот шершавый большой палец зацепил за край резинки и приник к лобку, остальные пальцы собирают кожу вокруг пупка. Никакого удовольствия я не испытываю. Мне больно. Я отталкиваю его руку, а он сопит и сердится.
Вдруг он встает, пошатываясь, и начинает снимать рубаху через голову. Я полулежу, с задранным до груди платьем, смотрю на него, и мне ужасно его жаль. Он красив той тракторной деревенской красотой, которую любили изображать соцреалисты. У него большие руки, как лопаты, всегда темные до черноты, как у негра, от постоянной возни с механизмами.
Я не люблю его. Он глуп. Его папа был тракторист, сам он тракторист, и дети его будут трактористами. Он не умеет ласкаться, а я люблю, когда меня трогают нежно. Он никогда не целует мне руки и пальцы, а я хотела-бы, чтобы мой мальчик целовал мне пальчики на ногах. Специально, каждый вечер, я отмывала ноги от деревенской грязи, отпаривала их в оцинкованной миске, скребла пятки и намазывала ступни кремом для рук (крема для ног в сельпо не было). Во время этих священнодействий мое сердце сладко замирало - в глупых мечтах я представляла, как мой мужчина снимает с меня чулки и восхищается моими маленькими пальцами, и просит разрешения их целовать. Никогда он не оценил моих стараний.
Я знаю, что уйду от него, куда угодно, но уйду. Вот он стоит передо мной, несчастный, неудовлетворенный, и пьяный. Он уже без штанов, его черные сатиновые семейные трусы темнеют на фоне незагорелых худых ног. Мне заметно в лунном свете, что у него эрекция. Мне это знакомо, потому что эрекция у него всегда, когда я нахожусь рядом. Я всегда его возбуждаю, потому что хожу в легких платьях, с открытыми ногами, и часто без лифчика.
Я знаю, что деревенские смеются над ним, что он меня до сих пор не "откупорил"... потому что я такая гордячка, учусь "в районе", и читаю по ночам Фицджеральда. Мне становится жаль его, и я тянусь к нему поближе, чтобы сказать ему что-нибудь ласковое, чтобы он не обижался. Я храбро беру его член рукой и чуть-чуть его сжимаю. Он невнятно произносит мое имя по-украински, и хватает меня за правую грудь. - Не трэба! - угрожающе шепчу я, - сама зроблю. Я стягиваю его трусы до колен.
При луне его пенис выглядит странно - толстый безобразный обрубок плоти. Он шевелится в моей руке, как животное. Я стягиваю кожицу вниз, и он ойкает. Я тяну вверх, моя сухая ладонь задевает его обнаженную головку, и он рычит, но теперь уже от внезапного удовольствия. Как я поняла это - я не знаю. Продолжаю водить рукой по пенису. Он откидывает голову назад, и мерно сопит. Я тружусь над ним долго, с ужасом ожидая чего-то страшного, наподобие извержения вулкана. Моя рука устает, я чувствую себя дурой. Но ничего не происходит.
И я решаю использовать свою подмышку. Я читала одну вещь... в перепечатке ужасного качества, про разные штучки. Мне не было жаль мою подмышку - она у меня вечная, не то что там. Я снимаю свое извозюканное платьице, и ищу свою сумочку (я всегда ходила по деревне с сумочкой, за что надо мной подхихикивали). В сумочке - мой ценный крем для рук. Я выдавливаю немного белесой субстанции себе на ладонь, и втираю в правую стриженую подмышку. Мой призывник трогает меня за плечо и бормочет что-то благодарное - он уже вообразил невесть что, увидев, как я разоблачаюсь. Начинается самое интересное.
Я усаживаю его на тахту, поворачиваюсь к нему спиной, и сажусь на корточки на пол перед ним. Я прижимаюсь к нему и чувствую, как его напрягшийся член упирается мне в лопатку. Левой рукой я нащупываю пенис, засовываю его себе подмышку, и прижимаю его к себе. Я чувствую себя абсолютной идиоткой, держа его подмышкой. Такое ощущение, что какой-то доктор поставил мне почему-то горячий и толстый градусник. Я не знаю, что делать дальше - двигаться, или нужно что-то говорить. Его колени дрожат, обнимая меня. Мы молчим. Он, видимо, удивлен, и в растерянности, но не подает виду, что ему что-то непонятно.
Я не знаю, удобно ли ему, больно ли, хорошо ли. Меня охватывает злость, мне самой неудобно, и я дергаюсь между его коленями. Пенис грустно чавкнул во мне. И вдруг он начинает двигаться - я чувствую, как как его яички прикоснулись к моей спине. Я ощущаю, как головка пениса выходит из подмышки, и выскакивает наружу, и вот его пенис снова во мне, мягко скользит по смазанной кремом ложбинке.
Мое сердце забилось в истерике. Я впервые трахалась, хоть и экзотическим способом, и делала это сама, по своему собственному почину. Он схватил меня рукой за грудь, сильно ее сжав... мужчины думают, что женщины помирают от счастья при таких ласках, а на самом деле это часто очень больно. Но я не оттолкнула его: во-первых, мне было неудобно это сделать, и я бы свалилась на пол, а во-вторых, я была слишком поглощена охватившими меня чувствами. Я молча раскачивалась вместе с ним, еле удерживая равновесие.
Сейчас я могу сказать, что не испытывала никакого удовольствия. Сам процесс был мучительным, но по-своему увлекателен, как новая игра. Продолжалось это недолго. Я почувствовала необычно сильный толчок, и свалилась бы на пол, если бы он не держал меня, теперь уже за обе груди. Он задержался под мышкой, глухо крякнул, и принялся спускать. Я не видела самих струй в полумраке, хотя мне и хотелось увидеть, как это происходит, из чисто медицинского любопытства, но слышала, как они они плюхаются на пол впереди меня. Его член пульсировал во мне, извергаясь.
Я со страхом отпустила его, подняв занемевшую руку, и мой мальчик откинулся назад, освобождая меня и мои груди. Я потеряла равновесие, и доблестно грохнулась на пол. Он не заметил моего падения, поэтому я сама поднялась, отряхнулась, как курица после петуха, и поплелась к умывальнику. Мои груди ныли и горели. Ноги сводила судорога. По моему нежному животу расползлись непонятного происхождения струйки, они пахли каштанами и глицерином. Вода освежила меня, и мне стало полегче.
Немного успокоившись, я вернулась к моему мальчику. Мой партнер по экзотическому траханию храпел на тахте, раскинув руки и ноги. Счастливый, подумала я тогда. Присела на краешек рядом с этим бесчувственным созданием, и зарыдала вголос. Что-то на меня нашло. Мне было стыдно и обидно. Я ревела, трясясь всем телом, содрогаясь от горя, а этот чурбан лежал рядом и храпел. Я уже забыла, что через пару часов его увезут в чужую страну, где ему придется убивать, и убивать будут его. Я забыла, что он мой мальчик, и я обязана его жалеть по древней традиции женщин моей страны. Мне было все равно. Я стала плохой. Я говорила неприличные слова в его адрес.Я ругалась.Я повторяла сквозь слезы, что я хочу, чтобы он умер. И наступил рассвет.

* * *

В действительности у этой истории счастливый конец. Мы встретились с ним через четыре года после описываемых событий, в каком-то ужасном кабаке, и он меня не узнал.

Символическое совокупление



Когда жену Дениса Унгу положили в больницу с не вполне понятным диагнозом и вскоpе выяснилось, что лежать ей пpидется долго - месяца два-тpи, Денис начал беспокойно спать, подолгу засиживаться у телевизаpа, жадно pассматpивать на улицах одиноких женщин. Его молодое сильное тело (а ему стукнуло всего-то двадцать пять лет) истомилось невостpебованным вожделением и стpастью. Единственное, что утешало - здоpовью его дpагоценной Унги, по увеpениям вpачей, ничто сеpьезное не угpожало, но вот беда - она оставалась недоступна, а когда он пpиходил навещать ее, то легкий больничный халатик, постоянно pаспахивающийся на ее юном соблазнительном теле и, как казалось Денису, едва пpикpывавший ее пpелести, лишь подстегивал ее воспаленное вообpажение. Супpуги подолгу сидели в больничном паpке, Денис нетеpпеливо поглаживал ее изящные ножки, необычайно возбуждаясь.
Вот в таком пеpевозбужденном состоянии Денис и пpожил недели две, пока в один пpекpасный день к нему не пpиехала теща. До этого они виделись pедко, поскольку, выдав дочь замуж, она пеpебpалась в Таpту. Со своим мужем, давно и бесповоpотно спившимся художником, она pазвелась. Hо когда Денис встpечался с нею, то всегда чувствовал оставшийся на ней налет богемности и непpивычной для женщин ее возpаста и кpуга pаскpепощенности. В свои соpок шесть она выглядела пpосто пpекpасно: ее фоpмы, утpатившие, конечно, девичью свежесть, пpиобpели, зато отточенную зpелость. Она была подтянута, увеpена в себе, слегка иpонична и не в пpимеp дочеpи - pешительна.
В пеpвый же вечеp она накоpмила Дениса, истосковавшегося по хоpошей еде, пеpвоклассными пипелькоками, сдобpенными кокосовым кpемом, а на десеpт подала коньяк, гpоздья виногpада и свой фиpменный, настоенный на вьетнамских гоpных тpавах чай. Hапиток возбуждал и освежал одновpеменно, а едва уловимая гоpчинка пpидавала ему необычайную пикантность. К концу вечеpа у pасслабившегося Дениса возникло ощущение, что он находится на интимном вечеpе. Хоpна явно была в удаpе: она pассказывала увлекательные истоpии из жизни знакомых художников и даже, слегка охмелев, пpинялась демонстpиpовать достаточно откpовенные позы, в котоpых довелось позиpовать коллегам мужа. Ее сочное, все еще упpугое тело так выгибалось, матеpия коpоткого платья так угpожающе натягивалась, подчеpкивая кpутые линии бедеp, что очаpованный Денис искpенне пожалел, что он не художник и не может сию же минуту пpедложить подняться в мастеpскую для позиpования. Чтобы пpодлить настpоение, Денис поставил сентиментальную мелодию и с несколоко стаpомодным поклоном пpигласил Хоpну на танец, что было встpечено ею весьма благосклонно. Ее теплая большая ладонь скользнула по его напpяженной спине и, остановившись на пояснице, едва заметно пpитянула молодого человека к себе. Hемного поколебавшись, Денис pешился тесно пpижаться к паpтнеpше, словно впечатавшись в ее pоскошное тело и откpовенно позволив ей понять, в сколь возбужденном состоянии он находится. Хоpна словно не замечала внезапно возникшей твеpдости в низу живота, пpодолжая кpужиться по комнате, весело болтая. Мягкие скользящие движения ее живота доставили Денису огpомное наслаждение, сладкая судоpога пpобежала по ее спине и ягодицам и в ту же секунду он почувствовал, что в бpюках стало непpивычно мокpо и скользко.
Случившееся несколько pазочаpовало, судя по всему, многоопытную Хоpну. Она почти сpазу же пpекpатила танцевать, снова уселась в кpесло и умудpилась так положить ногу на ногу, что коpоткая юбка почти обнажила ее пышные ягодицы. Эта впечатляющая каpтина моментально отозвалась в Денисе новой волной возбуждения, он незаметно скользнул pукой в каpман, пpивычно совеpшив несколько pитмичных движений и пpисел за стол, скpыв кpутой буpун на бpюках.
- Hу что, доpогой зятек, не поpа ли бай-бай? - игpиво пpедложила Хоpна своим низким хpипловатым голосом так, что у Дениса мелькнула шальная мысль, уж не пpедложение ли это... Словно угадав его гpешные мысли, Хоpна уточнила:
- Где я сплю?
Как только Хоpна скpылась в спальне жены, Денис на цыпочках подобpался к двеpи. Его вообpажение pисовало самые сладостpастные каpтины. Увиденное не обмануло надежд. Хоpна не спеша совлекла с себя одежды, встала пеpед большим овальным зеpкалом и, сладко потянувшись всем своим pоскошным телом, пpинялась втиpать в упpуго скользящие гpуди специальный кpем. Словно загипнотизиpованный, Денис следил за пеpемещениями ее pук, постепенно опускавшихся все ниже и ниже. Внезапно Хоpна глубоко наклонилась и потоки pасплавившегося кpема потекли по внутpенней стоpоне ляжек, Хоpна нежными движениями пеpеносила излишки кpема на мpамоpные полушаpия ягодиц и талию... Денис так увлекся, что чуть не выдал себя шумным дыханием. Hаконец, Хоpна погасила свет и он, сомлевший от вожделения, ушел к себе.
Этой ночью он долго не мог уснуть и лишь чеpез несколько часов впал в полузабытье, где явь и отpывочные сновидения пеpеплетались, пpоникая дpуг в дpуга. Hесколько pаз он даже пpосыпался от своих собственных сладостpастных стонов. Ему снились танцующие обнаженные женщины, он пытался овладеть то одной, то дpугой, но они со смехом ускальзывали из его жадных pук, пpодолжая искушать его непpистойными позами. В пpедутpенних сумеpках одна из них наконец-то сжалилась над ним и ее теплая pука ласково и в то же вpемя возбуждающе сжала его пpомежность. Он шиpоко pаскинулся в постели, подтянув к себе колени и совеpшая бедpами pитмичные движения. В момент насту пившей кульминации он как бы выныpнул из забытья и едва не выдал себя - на кpаешке постели сидела Хоpна и ее умелая pука не во сне, а наяву скользила под его одеялом. Денис изо всех сил делал вид, что пpодолжает спать...
Hепpинужденно, словно ничего и не случилось, Хоpна за утpенней чашкой кофе пpедложила Денису пойти на беpег моpя искупаться. Вид множества полуобнаженных пpекpасных тел сpазу же снова pазгоpячил вообpажение. После всего случившегося он поновому смотpел и на тело Хоpны, затянутое в новый купальник, скоpее обнажавший, чем скpывавший ее пpелести.
- Тебе не кажется, что он несколько туговат в гpуди? - - небpежно поинтеpесовалась она.
- Тpудно сказать, надо потpогать! - деpзко ответил Денис и сpазу же подсунул два пальца под пpавую чашечку, ощутив литую гpудь, сдавленную тугой матеpией.
Хоpна стояла неподвижно, позволяя себя ощупывать.
- Мне кажется, низ тоже туговат! - пpодолжил Денис. - Его пальцы поддели pезинку и почти обнажили чеpный тpеугольник.
Хоpна быстpо оглянулась по стоpонам:
- Пойдем лучше искупаемся!
С готовностью Денис последовал за ней. В воде он pезвился, словно молодой дельфин: подныpивал под Хоpну, щекотал ей живот, словно случайно тыкался лицом в гpуди, счастливо смеялся. Однако, ничего существенного не пpоизошло - - Хоpна лишь pаспаляла его, искусно ускользая и в то же вpемя позволяя любоваться собою.
Вечеpом они снова устpоили ужин. Hевеpный свет аpоматизиpованных свечей отбpасывал пpичудливые блики на стены и Денис чувствовал себя как пpошлой ночью - между явью и сном. Внезапно Хоpна положила ему на pуку свою мягкую ладонь и сказала:
- Иди спать, мой мальчик, уже поздно.
Денис послушно ушел в спальню и затаился в томительном ожидании, но ничего не пpоисходило. Пеpевозбужденный, он зажег ночник и стал изощpенно игpать сам с собой. В этот момент тихо скpипнула двеpь в спальню, но Денис уже был не в силах остановиться. Вместо этого он ногами сдвинул одеяло, обнажив свою Пизанскую башню. Сознание того, что за ним наблюдает Хоpна, особенно возбуждало его. Он повеpнулся так, чтобы ей все было очень хоpошо видно и пpодолжал свои бесстыдные манипуляции, необыкновенно быстpо достигнув веpшины блаженства. Сpазу после этого двеpь скpипнула снова и он услышал тихие шлепки босых ног по полу. Денис тут же последовал бы за Хоpной, если бы у него оставалась хоть капля сил. Полежав несколько минут с откpытыми глазами, он пpовалился в сладкое забытье. Hа сей pаз ему пpиснилась Хоpна, непpивычным обpазом ласкающая его юную плоть. Утpом он пpоснулся с тягостным ощущением неудовлетвоpенного желания. Хоpны уже не было дома - судя по всему, она отпpавилась навестить пpестаpелых pодственников. Денис метался по ее спальне, словно молодой леопаpд. Он покpыл стpастными поцелуями ее аpоматный халат, внутpеннюю стоpону чашечек бюстгальтеpа и густо накpасил губы помадой Хоpны. После этого он отыскал ее кpем и пpинялся втиpать в свою гpудь, необыкновенно возбудившись. Роясь в сумочке Хоpны, он наткнулся на пpедмет, назначения котоpого сначала не понял, но вытащив и pазвеpнув пеpед собой, все же догадался, что это чpезвычайно искусно выполненная вагина. Эта находка потpясла Дениса: он с победным кличем многокpатно пpонзил ее. За этим занятием его и застала изумленная Хоpна.
- О, мой мальчик! - задыхаясь пpобоpмотала она. - Эта - - точная копия моей, изготовленная на заказ знакомым мастеpом.
- Как ты сладка, как сладка! - упоенно стонал Денис.
Хоpна метнулась к шкафу и быстpо извлекла великолепный фаллос из слоновой кости, изготовленный в Хайдаpабаде.
- Будучи матеpью твоей жены, я не могу допустить между нами интимной близости, - с достоинством пpоговоpила Хоpна. - - Hо мы можем свеpшить символическое совокупление.
Ошеломленный Денис увидел, что огpомный фаллос на всю глубину погpузился в недpа Хоpны.
- О, доpогая! - стонал Денис, словно это он вошел наконец-то в вожделенное лоно.
- О, как ты твеpд! - в такт собственным движениям отзывалась Хоpна.
Они достигли кульминации почти одновpеменно.
- Твоя жена веpнется домой сегодня вечеpом, - pасслабленно пpошептала Хоpна, лежа в кpесле с шиpоко pаскинутыми ногами. - Я уезжаю шестичасовым поездом. Hо частицу себя я оставлю.
И с этими словами Хоpна спpятала искусственную вагину в ящик шкафа.

Особая процедура



Со мной что-то случилось, сомнений больше нет: я перестал получать наслаждение от своей работы. Видимо, все последнее время во мне накапливался ряд мелких изменений, которых я не замечал, и вот свершился переворот в восприятии.
Особенно ясно это стало сегодня, когда ко мне обратилась эта рыженькая. Почему именно ко мне? Возможно, она не доверяет Прокошину. Что было делать? У меня не было ровным счетом никаких причин для отказа! А меня словно разбил паралич, я не мог вымолвить ни слова, пока она робко раздевалась за ширмой.
У нее оказалась черная с рыжеватым отливом поросль между ног, к тому же - сильно надушенная (перед визитом к сексологу?) Когда она беспокойно сдвигала и раздвигала свои ляжки, меня буквально обдавало густой волной духов.
Ее писька показалась мне противной и глупой, я чувствовал страшную скуку и раздражение, когда мои пальцы погрузились в ее разгоряченную вульву и я понял, что рыженькая не на шутку возбудилась. Я копался в скользкой розовой пещерке и никак не мог взять в толк, зачем меня занесло в эту идиотскую Школу оргазма? Что я тут делаю? Для чего привычно манипулирую похотником этой милой женщины, лежащей передо мной совершенно обнаженной, да еще в столь бесстыдной позе? На кой ляд облачен я в этот дурацкий белый халат? Моя страсть к женским писькам умерла. Она заполняла и морочила меня много лет подряд, она была главным двигателем моей карьеры - а теперь я чувствовал себя усталым и опустошенным.
Уныло размышляя об этом, я полуавтоматически двигал пальцами в нужном ритме (сказывались годы ежедневной практики), и моя пациентка вдруг задергалась, словно через нее пропустили высокое напряжение. Собственно, так всегда бывает, если добываешь первый в жизни женщины настоящий оргазм. Не те жалкие вершинки страсти, которые единственно и может доставить своей супруге среднестатистический мужчина, одаренный от природы обычными возможностями, но пик Победы, Эверест, Джамалунгму, на которую способен возвести посетительницу только и единственно профессиональный сексолог, прошедший многотрудную подготовку в мюнхенской Академии эротики.
Коллеги уже давно притерпелись к сладострастным воплям из моего кабинета, но посетительницы в коридоре воспринимают их совершенно по-иному - и это тоже учитывается в работе. Ничто так хорошо не готовит пациентку к процедуре исследования и изучения ее эрогенных зон как прослушивание в течении определенного времени звуковых реакций ее предшественниц. Зачастую следующая посетительница входит ко мне в кабинет уже совершенно мокрой, и мне остается только применить пару несложных технических приемов, чтобы вызвать настоящий сексуальный обвал. Все это экономит дорогое время.
Само собой, по-другому реагируют на все происходящее мои помощники - сравнительно молодые, необстрелянные практиканты, которых я стараюсь регулярно менять. Дело в том, что возбудившийся мальчик - лучший допинг для подготовленной к манипуляциям женщины. От перевозбудившегося новичка, между прочим, даже исходит особый тонкий аромат, немедленно улавливаемый женскими ноздрями и безошибочно воздействующий на подсознание. Вот почему я предпочитаю именно новеньких.
Разделавшись с рыженькой, я спустился в наше кафе. Меня сразу же затащили к столу, где шла оживленная беседа. В ненужных подробностях, со смачными шуточками, от которых меня коробит, обсуждали какой-то сложный и крайне запутанный случай сексуального расстройства. Коллеги меня поражают: прихлебывая свой кофе, они без устали анализируют мельчайшие детали очередной перверсии, делятся результатами тестирований, обмениваются даже цветными фотографиями - надо признать, некоторые гениталии действительно заслуживают портретирования во имя науки. Странно подумать, когда-то и я поступал так же, но ныне, едва завидев широко распяленную, обрамленную курчавыми светлыми волосиками манду, клитор которой победоносно вздымается посередь мясистых половых губ словно свисток, мне хочется воскликнуть: чур, чур меня!
Конечно, это новое состояние меня тревожит. Вот уже с полчаса я старательно избегаю смотреть на этот в своем роде выдающийся иллюминатор. Я смотрю поверх фотографии, ниже нее, правее, левее - лишь бы глядеть мимо. И в то же время отлично сознаю, что девять из десяти нормальных мужиков дорого бы дали, чтобы оказаться на моем месте, чтобы иметь возможность ежедневно лицезреть стыдливую комедию раздевания, чтобы получить право ставить обнаженную посетительницу в любую, самую откровенную позу, чтобы деловито задавать самые бесцеремонные вопросы и требовать подробных ответов.
- Итак, ничего не пропуская опишите обычную последовательность любовных ласк перед вашим супружеским сношением.
Бедняжка как правило страшно смущается, опускает глаза, густо краснеет. Ее и ошеломляют, и одновременно будоражат мои вопросы. Никому в жизни, включая и собственную мать, она еще не рассказывала как слизывает сперму с супружниного мотовила, как играет с яичками (`яйцами, яички на базаре`, - поправляю я ее), как еще до замужества (`только мужу ни слова!` - испуганно добавляет она) довелось однажды пройти через так называемую летку-енку...
Но ведь здесь она - в специальном кабинете, в особом заведении, и человек, сидящий за столом в белом халате, вникает в подробности ее интимной жизни не из собственного любопытства, но по долгу службы. Прежде я любил этот момент, когда посетительница впервые отверзает уста и сначала медленно, с запинками и оговорками, а потом все стремительнее и безоглядней начинает повествовать о своей сексуальной жизни, уходит в воспоминания раннего детства, ссылается на прочитанные книги, цитирует запавшие в душу скабрезные пассажи из каких-то романов, припоминает подсмотренные сексуальные сцены, признается в смертном грехе мастурбации. Да-с, память человеческая чем-то напоминает недра женщины, живущей богатой и несколько хаотической половой жизнью - чего там только не сыщешь при глубоком осмотре!
Помнится, одна посетительница призналась, что в семилетнем возрасте частенько с папой ходила на футбольные матчи. Став постарше, обнаружила, что ее заводит вид бегающих по полю спортсменов. Почти всегда к концу второго тайма она чувствовала себя необыкновенно возбужденной, хотя и неудовлетворенной. Тогда она шла к выходу со стадиона и поджидала спортсменов. Некоторые из них вполне охотно знакомились с местными поклонницами. Так моя пациентка перезнакомилась и перебывала в постели с десятками самых знаменитых мастеров. `Я не сразу поняла, что меня особенно восхищают именно их мускулистые ноги`, - призналась она. -`Но в постели они обычно оказывались довольно неуклюжими. Горячие жеребцы, которые умели не больше, чем я сама`. Все же член одного известного на всю страну форварда доставил ей незабываемые переживания, и она месяцами выслеживала его, переезжая из города в город, чтобы снова угодить в его объятия. Это ей удалось еще только дважды, и оба раза ее постигло горькое разочарование.
Разуверившись в футболистах окончательно, она пришла в нашу клинику.
Да, прежде все это занимало меня. Казалось чертовски важным досконально разобраться с конфигурацией редкостного либидо или, например, извлечь темпераментнейшую лесби из-под обломков какой-нибудь благонравной матроны.
Поднимаясь по лестнице в свой кабинет, я слышал как полуголое грудастое создание в розовом халатике и домашних тапочках (видимо, из стационара) жаловалась приятельнице на своего дружка.
- По мне, лучше б он бабником был, чем эти онанистические оргии у Мишки! На бабу я бы рукой махнула, лишь бы меня ублажать не забывал, но эти малафейщики...
Ее собеседницу я хорошо знаю: эта чернявая кочережка умудрилась купить себе завидного трахальщика-пьяницу и в общем довольна, однако в последнее время его способности явно поослабли, и она обратилась к нам за помощью. В ней накопились слишком большие запасы нерастраченной сексуальной энергии. Ей назначили интенсивный мастурбационный курс на специальном вибраторе, но все равно она дважды попадалась на том, что соблазняла пациенток помоложе...
Однако сколь ни оттягивай этот момент, он неизбежно наступает: я открываю двери своего кабинета и вижу до отвращения знакомую картину: в смотровом кресле широко раскинув ноги лежит женщина, подготовленная моими мальчиками к исследованию. Судя по состоянии ее пичужки, пока я прохлаждался в кафе они поработали на славу - что ж, когда-то и сам я был неудержимым! Рядом с подлокотником кресла разложен весь набор приспособлений, с помощью которых они добились нынешнего состояния пациентки. С первого взгляда ясно, что она уже выведена на плато - до Эвереста рукой подать, но как мне переломить себя и взяться за дело? Трудно выразить, до чего тошно брать в руки этот огромный вибратор с плавающей головкой и подогревом (ей подойдет только огромный, распирающий влагалище - это очевидно), до чего лень вонзать этот отбойный молоток в сочную мякоть ее лона, снова, в который уже раз слышать ее исступленные вопли и видеть жадные пальцы моей сворыкобелей, сладострастно мнущих ее подпрыгивающие в такт движениям фаллоса груди!
Справедливости ради надо признать, что ребятам тоже нелегко. К концу рабочего дня они сильно перевозбуждаются, и если ничего не придумать для снятия напряжения, вынуждены заниматься самостимуляцией до того, как отправиться домой. Но ведь для нас в клинике нет ничего невозможного или недоступного: дамы приходят сюда за оргазмом и ради этого готовы практически на все. Негласная практика такова: ближе к концу рабочего дня кто-нибудь из моих помощников выходит в коридор и высматривает `жертву` - эта пациентка будет оставлена на закуску. Основательно возбудив ее, ей объясняют, что многое может улучшить оральный секс, которым ей необходимо овладеть. `Курс обучения` начинается немедленно, и пока я заполняю нужные бумаги за столом, изза ширмы доносятся характерные почмокивания - пациентка старательно разряжает мальчиков. В некоторых порой открываются просто-таки гениальные как выражаются мои помощнички `фуфлерши` - думаю, их мужья должны быть нам очень благодарны! Но, впрочем, разве дождешься благодарности от этого быдла... Иногда в нашу приемную заглядывают дамочки, которые просто жаждут посидеть между пациентками, посудачить, послушать звуки, доносящиеся из-за плотно прикрытых дверей кабинета. Но эту молоденькую девушку я вижу явно впервые.
- Эта свеженькая, - шепчет мне на ухо Лавренович по прозвищу Секель. - Не понимаю, что она может тут искать? Славная девчушка, робка как лесная лань!
`Как будто лань может быть не лесной!` - с раздражением думаю я.
Секель, гордо неся свои благородные седины, уходит вдоль коридора, а девушка, вся розовая от смущения, сидит под моей дверью и являет собой настоящий символ скрытого сладострастного восторга. Нет сомнения, сегодня она впервые слышала нечто подобное тем мартовским воплям, которые в любое время года раздаются на нашем этаже. Вид у нее такой, будто она только что потеряла девственность. Двери распахиваются, и один из моих шалунов широким жестом приглашает зайти. Так, значит оглоеды сегодня решили попользоваться двойной порцией свежачка... Распустились, ощутили вседозволенность. Пора менять команду... Девушка суетливо оправляет юбку и исчезает за дверью. Не хочется даже и представлять себе, что с ней сейчас начнут проделывать. За каких-нибудь сорок минут мои умельцы выжмут из нее все, что она может дать и даже чуточку больше. Никогда, никогда в жизни ей уже не подняться на такие вершины возбуждения. До гробовой доски будет она помнить это приключение, начинавшееся столь обыденно, до конца дней будет преследовать ее чувство неудовлетворенности и особой эротическойтоски...
На выходе из клиники ко мне присоединяется Жанна, наша молодая специалистка из Усть-Каменогорска. Вид у нее лукавый и немного таинственный.
- А я видела на прошлой неделе как вы за десять минут вызвали оргазм у пожилой женщины в парке. Одними разговорами!
- А-а, верно. Она жаловалась на врожденную холодность.
- Но не прикасаясь руками, без инструментария! Хотела бы я достичь такого мастерства.
Внезапно она грустнеет. Сколько раз я наблюдал такие перемены в настроении женщин! Для меня вполне очевидно, что Жанна страдает некоторыми весьма мучительными сексуальными дисфункциями. Но ведь я и сам сейчас чувствую себя не вполне здоровым.
- Жанна, вы наблюдали демонстрационные акты? - интересуюсь я, чтобы поддержать разговор.
- Соития, что демонстрируют излеченные пациенты? - переспрашивает она с жалкой улыбкой. - Сколько раз я пыталась представить себя на месте одного из них! Увы, меня почти не возбуждает вид людей, занимающихся любовью. Конечно, я получаю удовльствие, наблюдая за виртуозной работой мастеров эротических дел из четвертого отделения, но сексуального наслаждения нет и в помине. Я даже пробовала мануально участвовать в акте, направлять движения члена, держать его в момент разрядки - никакого результата! Честно говоря, меня все это сильно удручает.
- Завтра с утречка введите во влагалище тамильские шарики, - рекомендую я, - а вечером - ко мне, в кабинет. Да, и прихватите с собой остро заточенный карандаш с твердым грифелем.
Бедняжка не подозревает, что относится к редчайшему типу женщин с точечным оргазмом. С помощью электроопределителя мы в несколько секунд установим конфигурацию ее `созвездия` и запустим механизм... Ах, если бы со мной все было бы столь же просто!
Может быть, годы работы просто превратили меня в импотента? Есть однаединственная женщина, которая еще способна разогреть мое либидо. Я стесняюсь, стыжусь этого существа, я никогда не решился бы появиться с нею на улице или в обществе, но факт остается фактом: толстуха Тамара ужасно заводит меня в любое время суток.
Тамара в непомерно коротком черном платье открывает мне дверь. Руки она, конечно, не протягивает, даже не здоровается. Наверняка у нее кто-то есть. Она говорит очень быстро, спеша покончить с формальностями:
- Раздевайся и садись, где хочешь, только не лезь в спальню. Я сейчас закончу.
Она уходит, из спальни доносятся глухие звуки какой-то страстной возни, всхлипывания, стоны, взвизги. Я курю и размышляю, что Тамара несмотря на всю свою грузность, даже бегемотообразность чем-то напоминает маленькую девочку. Профессиональная шлюха с десятилетним стажем. Специалистка высочайшей квалификации. Моя тайная страсть.
Тамара выходит из спальни совершенно обнаженной и говорит:
- Ложись на диван. Сейчас будем делать глубокий массаж.
Она двигается по комнате легко и плавно, с грузным величием. Меня отчего-то несказанно волнуют ее необъятные груди - возможно, подсознательно я страшусь, что буду раздавлен ими.
- Ну, что с члеником нашего доктора? - певуче начинает Тамара свой терапевтический сеанс.
Она действительно гениальна. Сколько раз уже я приглашал ее к нам, в клинику, но Тамара только отмахивается. Она предпочитает статус свободной художницы.
Некоторое время она пальцами наигрывает на моей флейте какую-то чрезвычайно изощренную мелодию, мой жезл мгновенно приободряется, поднимает голову. Тамара смеется - я узнаю этот хохоток, очень низкий, немного в нос. Она разглядывает мой хоботок с любопытством.
- По нему не скажешь, чтобы у тебя сейчас была особенно богатая сексуальная жизнь! - дразнит она. Потом наклоняется и начинает сосать как-то странно похрюкивая. Как я и предполагал, первые четверть часа довольно трудны для нас обоих. Но Тамара никогда не отступает. Мне даже интересно попытаться сдержать извержение семени - но ничегошеньки не получается, и Тамара снова смеется:
- Смотри, какой фонтанчик: как у кашалотика!
Ее сравнения всегда поражали меня.
- Научи меня снова любить пизды! - говорю я. - Сделай так, чтобы я снова мог работать.
- О, это просто, - спокойно говорит она. - Я знаю, что тебе нужно, доктор. Я проведу с тобой сеанс `заглатывания`.
О таком не слышал даже я.
- Что это значит, объясни?
- Особая процедура. Ты почувствуешь, что протискиваешься меж моих половых губ, с усилием раздвигая их головой, погружаешься в длинный и скользкий коридор-влагалище, плюхаешься в матку и несколько часов плаваешь там, в темноте, тепле и безопасности. А потом я снова `рожу` тебя, вытолкну в мир - и ты будешь свежим как огурчик, розовым как младенец!
- Это гипноз, Тома?
- Ты слишком много болтаешь, доктор, - слышу я ее приглушенный голос, и вдруг чувствую, как ее гигантская растянутая вульва надвигается, натягивается на мое лицо. Увидев крупные губы, розовый клитор, я вдруг проскользнул во влажные, темные глубины, толчками продвигаясь все глубже и глубже, чувствуя себя все спокойнее и спокойнее, испытывая блаженный покой и благодарность...
- Господи, только бы она не позабыла родить меня обратно! - еще успеваю подумать я.

Первый раз



Это были первые Рождественские каникулы в течение моей учебы в колледже. У меня наконец появилась возможность навестить свою семью и друзей в течение нескольких дней. Сегодня должен быть необычный день. Папа еще не возвратился из командировки, а мне удалось отвертеться от хождения по магазинам в последнюю минуту.
Оставшись в одиночестве, я пошла в гостинную, выскользнула из моего халатика и присела на свой любимый старенький диван. Мои соски были уже достаточно возбуждены и торчали вверх спелыми ягодами. Я облизала свои пальцы, нежно поместила их на соски и начала медленно совершать круговые движения. Аа-а-ахх, тепло быстро распространилось от моей груди до моей щелки. Я делала круговые движения все быстрее и быстрее, дыхание мое участилось и мои груди требовали большего. Мне повезло с телом, мои груди выросли достаточно большими. И наклонив головуи приподняв их, я легко могу облизывать и сосать свои соски. Я приподнесла правую грудь к своим губам, а левую руку опустила к моей щелке и медленно водила пальчиками вокруг моих влажных и горячих нижних губок.
Но как только мой язык начал испытывать тот знакомый аромат нарастающей страсти, я услышала шум в прихожей и поняла, что кто-то пришел! Я ясно слышала чьи-то голоса и шаги. Я знала, что у меня не остается времени, чтобы одеться и прибраться, так что я захватив мой халатик, перескочила через спинку дивана и спряталась за ним. Я затаилась в странной позе: голая, стоя на коленях и опершись руками в пол, с влажной попкой в воздухе. Они не должны меня сразу обнаружить! Я пыталась усмирить свое быстрое сердцебиение и дышала так тихо, как только могла.
Я узнала голоса моей матери и ее лучшей подруги миссис Дженкинс. Мама говорила, " Я так рада, что мы встретились с тобой. Мне особенно сейчас необходимы большие нагрузки, чтобы к лету войти в форму. И все, что для этого нужно - это пара ракеток для тенниса. Так приятно, что ты согласилась составить мне компанию в этом. Подожди, пожалуйста, здесь несколько минут, я только переоденусь, возьму все необходимое и спущусь сюда. Я услышала шаги миссис Дженкинс в гостинной, она прошла в комнату и села на диван. Она была лишь в нескольких футах от того места, где я скрывалась. Я вся сжалась насколько смогла и замерла неподвижно. Миссис Дженкинс включила телевизор и начала переключать каналы. Теперь, по крайней мере, я могла не волноваться, что она меня услышит.
Я начала расслабляться, и подумала, что все может быть и обойдется ... как вдруг почувствовала на своей попке ЧЬЕ-ТО холодное и влажное ПРИКОСНОВЕНИЕ! Я чуть не закричала от страха и неожиданности, но с трудом сдержалась. Я обернулась и увидела через плечо торчащие уши Бастера, нашей немецкой овчарки, возвышающегося над половинками моей задницы. Я попробовала сжать мою попку, чтобы отогнать его, но он остался прямо напротив моей щелки и упрямо нюхал ее. У меня возникло острое желание развернуться и ударить его, но я не решилась шуметь находясь так близко к миссис Дженкинс. В следующий миг Бастер начал облизывать мою киску своим широким и шершавым языком. Это было неожиданно для меня, ноя не могла никак помешать ему, чтобы не создавать шум. Я закусила губу и сжала половинки своей задницы так, чтобы этот проклятый пес не мог бы достигать моих интимных мест. Бастер остановился на секунду, а затем с новой силой принялся вылизывать мою влажную писечку. Его язык без устали сновал вдоль моей промежности от вершины до самого его основания. Мышцы моей бедной попочки автоматически ослабли под настойчивыми ударами его языка, который теперь все чаще стал проскальзывать в мою киску. Гм, это было не так плохо и, если при этом не было бы рядом миссис Дженкинс, я могла бы стонами удовольствия пободрить Бастера.
К счастью, она, кажется остановила свой выбор на канале видео музыки и увеличила звук, чтобы наслаждаться музыкой. Я расслабилась немного больше, так как она теперь не могла бы слышать то, что происходило совсем рядом с ней , в одной комнате! Поскольку я расслабилась, Бастер начал мордой настойчиво раздвигать мои колени, занятый своим делом. Я приподняла мою задницу немного выше и расставила колени пошире, чтобы дать ему возможность более тесного контакта с моей щелкой. Его язык скользил по моему влагалищу. Я почувствовала, что потекла, и это только подбодрило его.
Он нашел мой клитор и начал раздражать его, яростно вылизывая меня. Волна страсти охватила меня и мой клитор начал пульсировать под его неутомимым горячим языком. Я действительно начинала наслаждаться этим. Мои опасения улетучились и я поняла насколько возбуждает меня секс в общественном месте. Я не испытывала ничего подобного ни с моим нынешним другом Стивом, с которым мы занимались сексом в подобной позиции, ни с кем до него! Моя киска была теперь широко открыта и наполнена моими соками и слюной Бастера.
Он жадно слизывал мою горячую, липкую жидкость, его язык сновал по моему клитору, проникая глубоко в мою киску. Это было похоже на жесткий оральный секс и в то же самое время на настоящее трахание. И когда в очередной раз Бастер глубоко вонзил свой длинный язык в мое влагалище я почувствовала приближение оргазма. Оргазм надвигался медленно и сильно, это напоминало раскаты грома, которые заставляют меня дрожать всем телом, теряя контроль над собой... Как только пик прошел, я медленно сползла со своих дрожащих рук и коленей и распласталась на животе. Бастер уже не мог добраться до моих прелестей в таком положений. Ему пришлось довольствоваться соками, обильно стекавшими по моим бедрам. Я плыла по волнам наслаждения, и как бы сквозь сон чувствуя язык Бастера, скользящий по моим бедрам... как вдруг я УВИДЕЛА перед собой ЛИЦО МИССИС ДЖЕНКИНС, отраженное в зеркале, висящем рядом с камином!
Это был новый удар для меня, еще более страшный, чем предыдущий! Я поняла, что меня поймали. Миссис Дженкинс ВСЕ ВИДЕЛА! О мой бог! Что я передумала за этот миг! Слезы навернулись на глаза, но тут я заметила, что глаза миссис Дженкинс были закрыты. Она кажется полностью была поглощена музыкой, несущейся с экрана и не заметила меня. Я поняла, что мне здорово повезло, что она не видела ЧЕМ мы с Бастером занимались, но моя удача могла закончиться в любую секунду. Если она хоть на миг откроет глаза, то в центре зеркала увидит нас. Тогда мне конец! Как я объясню ей и своей матери, что я делаю за диваном с собакой, облизывающей мою задницу! Схватив первое, что попалось мне под руки - мой халатик- я свернулась клубком и накрылась им сверху. Я надеялась, что я напоминаю одеяло, упавшее с дивана. В этот момент, Бастер положил свою массивную голову на меня. Это было потрясающе. Возможно теперь это стало похоже на спящего на одеяле Бастера. Я подумала в этот миг, что Бастер может быть действительно хорошим, настоящим и преданным другом. Я замерла и не двигалась, пока мама и ее подруга не ушли. Как только они вышли, я выползла из-за дивана и рухнула на диван. Наконец-то я могла расслабиться. Мое сердце постепенно успокаивалось, настроение приходило в норму. Все происшедшее мне уже казалось очень забавным! Вышел из укрытия и Бастер, потянулся и не торопясь небрежно подошел ко мне и положил голову мне на колени. Я почесала его за ушами и поцеловала в нос. " Бастер, миленький, я и не подозревала, что ты так талантлив. Ты один из самых лучших псов ". Он скорее всего почувствоал радость и благодарность в моем голосе и немедленно начал облизывать мое лицо. Я обняла его и начала гладить его по спине. Он сразу же лег на спину, подставив под мои руки свой живот. Я с удовольствием начала гладить его вдоль всего волосатого тела.
Я увидела Бастера в новом свете. Хотя я и раньше много раз гладила его живот, я никогда не думала о возможности чего-нибудь сексуального между нами. Я начала медленно двигать руку ближе к его члену. Я осторожно придвинула руку к его яичкам и погладила их, чтобы видеть то, что будет дальше. Его тело дернулось, поскольку я прикоснулась к его волосяному мешку, в котором находилось его орудие, и увидела красную головку его члена. Я начала водить пальцами вверх и вниз по длине его члена. Каждый раз, как я достигала его корня, я слегка увеличивала давление, чтобы оттянуть кожу и выставить наружу немного больше его горячего розового петуха. Я видела уже около половины его пылающей плоти. Это начинало снова возбуждать меня, я почувствовала, что опять улажняюсь, но я должна была прежде доставить удовольствие моему другу. Бастер позволил мне продолжить выдвижение его орудия, и я увеличила давление, продолжая медленно двигать рукой вверх и вниз. Я возбуждалась,видя уже больше 2 дюймов его петуха, липкого от его выделений. Ух тыыы ..., а его инструмент был достаточно большим. Я видела уже всю его головку. Самая широкая часть ее была больше дюйма в ширину! Я продолжила свои движения, при этом наклонилась поближе и уже ощущала запах его члена.
От мысли, что мы оба в равной степени были горячи и возбуждены, у меня стало жарко внизу живота. Я протянула левую руку к моей щелке и начала дрочить себя при этом дрочя и Бастера. Как только моя рука стала влажной от моих соков, я обхватила пальцамми его член, и начала качать уже по-настоящему.Скоро я была вознаграждена 6 дюймами возбужденного петуха, смотрящего мне в лицо. Это навело меня на мысль - а хочу ли я ЭТО сделать?
Я наклонилась еще поближе к нему. Я знала, что я хочу испытать это, ДА Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ ЭТО! Я наклонила голову и медленно провела языком вокруг головки его члена. Жидкость была горяча и слегка липкая. Вкус напомнил мне аромат хороших мускусных духов со слегка соленым привкусом. Я разрешаю его головке полностью погрузиться в мой широко открытый для этого рот и продолжаю двигать одной рукой сверху вниз по его теперь твердому стволу.
Бастер заскулил и начал качать бедрами, чтобы попасть в ритм с моей рукой. Моя рука двигалась вниз по его стволу при этом я стала немногосильней сжимать его яички. Он качал своего петуха вперед-назад в мой рот, при этом задевая головкой заднюю часть моего горла, когда был полностью во мне. Его горячий, влажный ствол ходил у меня во рту с возбуждающими звукамаи. Вкус его был замечателен. Я сосала прежде члены у пары мальчиков, но это всегда было так неуклюжо, и так неудобно и даже неприятно по крайней мере для меня, хотя те мальчики кажется наслаждался этим. С Бастером это было совсем по-другому. Мы двигались к вершине страсти как единый организм. Я совсем не чувствовала себя неудобно. Я была счастлива дать возможность почувствовать моему другу то, что ранее он сделал для меня.
Мы двигались в ускоряющемся темпе когда случилось это. Член Бастера нанес сильный удар в мое горло. Я сдвинула мою руку вниз по его стволу и обнаружила, что из его волосянного мешка вышла еще одна часть его члена, горячего как раскаленное железо. Эта новая часть его естества была толще остального члена и была примерно 2-2.5 дюйма в обхвате. Я не задумываясь обхватила его рукой и немного сжала пальцы, Бастер полностью вошел в экстаз. Он вскочил на ноги настолько быстро, что я не успела среагировать. Его член, твердый как камень, смотрел мне прямо в лицо. Пес начал толчки своим петухом напротив моей правой щеки. Мне оставалось лишь немного пригнуться, открыть рот и позволять ему проскользнуть внутрь меня. В такой позе мне больше не надо было двигаться. Он сам толкал в меня свое орудие, захваченный желанием. Я только положила мою руку на основание его выпуклости, чтобы удержать его в в правильном направлении. Я вытянула губы так, чтобы я не царапать его своими зубами. Поскольку я сделала отверстие мягким и упругим, его толчки стали очень быстрыми. Его петух входил в меня как шляпа - большая выпуклость на его стволе наталкивалась на мои губы. Каждый раз как он входил в меня, я думала, что задохнусь, а когда он выходил я удерживала его головку лишь губами. Наконец он вошел глубже, чем прежде и застыл в таком положении. Выпуклость его члена стала еще большей, расширяя мои губы до предела! Горячий ствол его начал стрелять глубоко в мое горло, в то время как тело Бастера начало дрожать подобно моему телу, когда мы были за диваном. Это было великолепно, он вливал в мой рот горячее и густое семя. Я только сдерживала дыхание и ждал а, когда закончатся судороги у Бастера. Но он снова начал медленно качать свой член.
Я не была готова такому долгому оргазму и такому количеству спермы и потому расслабила губы и стала медленно доставать его член. Когда его головка вышла из моего рта, горячие тугие струи продолжали вылетать из его ствола. Я жадно слизывала все, что долетало до моего рта. Но я не хотела, чтобы все завершилось этим, Мы с Бастером были ГОТОВЫ К ЭТОМУ. Я была готова принять его горячий член внутрь своей пылающей желанием киски. Я поползла к дивану и легла на него грудью, мои колени, широко расставленные, стояли на полу. Я отставила мою задницу так, чтобы Бастеру было удобно. Это было все, что ему было нужно. Он одним прыжком запрыгнул на меня, его член скользил вперед-назад по ложбинке моей задницы между ее половинками. Его передние лапы находились чуть выше моих плеч, зажимая мою шею и голову. Но что-то у нас не получалось. Я сняла его передние лапы и съехала назад и вниз с дивана, его лапы немедленно сильно обхватили меня за подмышки. Это было очень щекотно чувствовать его лохматые лапы на своей коже. Но Бастер качал своим членом все еще далеко от моей изголодавшейся дырочки. Теперь его член был ниже и двигался назад и вперед по губам моей киски. Я подвинулась еще немного назад и чуть приподняла зад. ВСЕ!!! ОН ВОШЕЛ В МЕНЯ. Как только он почувствовал, что его петух весь во мне, он начал быстро и глубоко качать им во мне.
Я была в раю. Это продолжалось долгое время, и так, как я трахалась сейчас, я не трахалась никогда ранее. Мы совершенно слились. Когда он входил в меня, я начала двигать бедрами, чтобы встретить его. Я чувствовала его горячее дыхание на моей шее. Я повернула голову назад и почувствовала его большой язык на своих губах. Я высунула свой и наши языки сплелись как во время французского поцелуя, не прекращая трахание.
Это возбудило нас обоих до безумия. Бастер, разъяренный моими действиями, стал долбить меня еще яростнее. Я наконец прекратила двигать бедрами потому, что не могла больше поддерживать его темп на высоком уровне. Я только расслабилась и наслаждалась чувством бешенного движения его члена внутри меня. Я потеряла счет времени, и вскоре начала чувствовать приближение второго оргазма за сегодняшний день. Только я начала достигать вершины наслаждения, Бастер дал дополнительный толчок к этому, с силой протолкнув в меня свою выпуклость, которая начала расти во мне. Когда он протолкнул свою выпуклость полностью в меня, я начал кричать. Я чувствовала, что я растянута до предела, и когда выпуклость скользила внутри меня, мой оргазм достиг второго пика. А_А_А_ХХХ, это был самый лучший секс, что у меня когда-либо был. Я уже знала, что Бастер будет долго закачивать свой груз в мое влагалище,что еще больше возбудило меня. Он замедлил движения и я стала вжиматься своей задницей в него, чтобы ощутить более полно его член в своей киске.
Постепенно мое дыхание выравнивалось, я стала приходить в себя, и захотелось принять горячий душ. Я пробовала отстранить Бастера от себя, я выдвинула мои плечи так, чтобы он выходил. Он стоял, и я не поняла, что он все еще полностью возбжден внутри меня! Когда он спрыгнул с меня он развернулся ко мне синой. Его петух обернулся вокруг оси внутри меня, но не вышел! Так мы и встали зад к заду с его членом во мне. Я вспомнила свои наблюдения за собаками, когда они застывали после сношения в такой же позе, и сразу же поняла какое назначение у большой выпуклости его члена. Я не знала, как долго мы будем так стоять, так что я положила свою голову и грудь на диван и стала наслаждаться ситуацией. Через несколько минут его член уменьшился и вышел из меня с чавкающим звуком. Бастер пошел в свой угол, где он начал облизывать себя там, где я недавно у него сосала. Я удивленно смотрела на него какое-то время.Мне трудно было понять, что я только что испытала самый большой в моей жизни оргазм и это было с собакой! Кто бы мог подумать? Я обняла и поцеловала его в морду и пошла в душ приводить себя в порядок.
Через пару часов пришла моя мать с миссис Дженкинс после занятий теннисом. Я, к этому времени уже полностью одетая и довольная, сидела на своем любимом диване и смотрела телевизор. Перед уходом миссис Дженкинс отозвала меня в прихожую и вполголоса спросила не смогу ли я на следующей неделе помочь ей. " Мне действительно нужен кто-то, кто сможет позаботиться о моей собаке Оскаре. Он так скучает, когда я надолго ухожу, ему надо уделять больше внимания "- сказала она. Она сказала это широко улыбаясь.
Мое сердце ушло в пятки, я вся покраснела! Я-то думала, что ее глаза были закрыты ...

Я провела несколько дней с Оскаром и узнала много нового относительно миссис Дженкинс, но это, как говорится, - совсем другая история.

Подмышка



Нет ничего прекраснее и бесстыднее чем небритая женская подмышка. Источая совершенно неописуемый аромат больше всего возбуждает меня именно она. Я никогда не интересовался женщинами с гладкими и приятно пахнущими подмышками, они не понимали что творили над собой. Эти женщины отнимали у себя более половины своей животной притягательности. Мне казалось, что брить подмышку так же глупо как брить пизду или красить волосы. Встретившись глазами с приятной женщиной и заметив, ее к себе интерес, я еще не зажигался, не чувствовал жжения между ногами. Только когда мельком, случайно я видел волоски выступающие из-под жаркого мрака подмышки я буквально взмокал в трусах. Череду своих знакомых я вспоминаю именно по подмышкам. Одна, ее звали Ирина, имела там бурную черную растительность, которая после ебли вся взмокала словно после дождя и источала аромат молодой кобылицы. Другая, Юля, очень стеснялась этого пота. Держала руки прижатыми к телу, и визжала, когда я своим длинным носом, проникал туда. Только эти воспоминания оставались у меня от них.
Некоторые не понимали моей страсти. Когда я просил не брить там волосы, не принимать душ перед или после ебли, не пользоваться дезодорантом, многие удивлялись и уходили. Но некоторые, дарили мне просто фонтаны удовольствия.
Ольга, никогда не смеялась над этим. Она относилась с сочувствием к моей страсти. Когда она приходила ко мне, то казалось, что до этого она сутки разгружала вагоны, она знала что это возбудит меня до предела. Оленька входила в прихожую (она была одета в шорты и в футболку), с кругами пота над подмышками. Я не в силах совладать собой овладевал ею прямо на полу. Оля выдерживала то, что не выдерживали многие другие, без хихиканья и ржания перенести то, как я лизал и целовал ее подмышки.
Она не думала, как, другие, что меня возбуждают волосы на других частях тела. Я помню одну, которая перестала брить ноги, а другая показывала мне волосню в жопе, с ними я вынужден был расстаться.
Оля ушла от меня за муж, я не мог жениться на ней - одна подмышка, даже идеальная как у нее меня не устраивала.
Чаще и чаще я вынужден был пользоваться шлюхами, потому что они беспрекословно выполняли мои фантазии. Странно, что многие женщины так не возмущались предложением выебать их в жопу, как они возмущались моей просьбой подрочиться об их подмышку.
Последнее время я пользуюсь услугами проститутки Сюзанны, ей 33 года, она достаточно полная, но имеет совершенно умопомрачительную подмышку, заросшую рыжими волосами.
Я ложусь на спину, а она в это время сжимает мою залупу подмышкой. Я двигаю жопой во все стороны, она массирует меня подмышкой, и о радость, я кончаю... И нет более приятного зрелища, чем мокрая, пахнущая заросшая подмышка со слипшимися от спермы волосами. Это счастье...

Оргастическая симфония



Познакомились мы с Диной случайно, на вечеринке у одной нашей общей знакомой. Не обратить на Дину внимание было невозможно: высокая, статная брюнетка с шикарными ногами и бюстом. Разве что было в ней нечто странное, взгляд ее блуждал, ни на ком долго не задерживаясь. Но в общем, Дина полностью соответствовала моим представлениям о прекрасной даме, в связи с чем ваш покорный слуга и не стал терять времени даром, а смело подошел и завел светский разговор о погоде.
К моей великой радости Дина оказалась еще и очень неглупой, что оканчательно утвердило меня в намерении завоевать ее сердце (ну естественно вместе с ее восхитительным телом).
Благодаря ли моей находчивости и остроумию или же по какой-то иной причине, но мы провели весь вечер вместе. В довершение чего я получил номер ее телефона вместе с разрешением им воспользоваться.
Окрыленный успехом, я начал судорожно соображать, куда же я могу пригласить Дину. Ресторан? Театр? Ну конечно же, в консерваторию! Так я и поступил.
Концерт был хорош, но моя дама занимала меня гораздо больше Моцарта. Краем глаза я следил за каждым ее движением, взглядом и вздохом, не забывая при этом изображать самозабвенного ценителя музыки.
В антракте мы курили и говорили, говорили... Я был горд, что рядом со мной столь изысканная дама. Мы едва успели к началу второго отделения. Был знаменитый первый концерт Шостаковича.
Вдруг я услышал легкий стон. Вздрогнув, я обернулся к Дине. Меня бросило в жар, потом в холод, потом опять в жар... Она сидела, вцепившись в подлокотники, с силой сжав колени, все тело билось в судороге, на ее оканемевшем лице застыл восторг. Дина улыбалась. Страшно, диковато. Тяжело дыша, она постанывала все громче и отчетливее.
Я ловил на ней и на себе удивленные взгляды, но был настолько растерян, что не мог придумать, что предпринять. Я просто сидел, переходя из одного состояния ужаса в другое.
Неожиданно Дина вскочила и выбежала из зала. Догнал я ее только на лестнице. Не говоря ни слова, мы сели в машину, и я отвез ее домой.
В тот вечер ни о каких об'яснениях не могло быть и речи. Единственное, что я сразу понял, то, что на этом наши с ней отношения закончатся, так и не начавшись.
Терпел я ровно два дня. Умирая от любопытства и, почему-то от стыда, я позвонил Дине и, не смотря на ее многочисленные отказы и отговорки, набился на визит. Через пять минут я уже мчался по Садовому кольцу, не забыв при этом захватить диктофон (видимо, журналистская натура взяла свое).
К моему удивлению, Дина встретила меня приветливо, нисколько не смущаясь. Мы пили мартини и говорили как старые друзья. Как-то очень легко и весело я предложил Дине поделиться при включенном диктофоне тем, что же произошло, а она тоже весело и легко согласилась. Вот ее рассказ.
Эта квартира мне досталась от моего второго мужа. Не могу сказать определенно, почему мы разошлись: в общем все было неплохо... только тоскливо как-то. Я живу одна уже год. А три месяца назад мне позвонила моя младшая сестра Даша и попросилась пожить у меня полгодика (у нее были какие-то проблемы). Я с радостью согласилась.
Жили мы весело-пуританством не отличались. Но у каждой была своя жизнь, свои друзья, это было очень удобно. Я не следила за Дарьей, когда она приходит и с кем. Ну а в том, чем они занимаются, не было сомнений: Дашка орала на все голоса, хорошо орала, от души, перекрывая Баховскую органную токкату (Даша еблась исключительно под 565 токкату ре минор). Немного смущало меня только то, что я за месяц ни разу не видела ни одного ее мужчины.
И вот однажды мы с ней напились вдвоем, всю ночь проболтали. А я возьми да и спроси ее, почему это она, дескать, мне своих мужиков не показывает, боится отобью, что ли? "Каких мужиков? А никаких мужиков нет. С чего ты взяла про мужиков?". Я, признаться, рассвирипела: какого черта она мне мозги пудрит. Тут-то все и открылось...
Есть у Дарьи друг Борис, и работает этот Борис в каком-то научно- исследовательском институте в лаборатории по изучению условных и безусловных рефлексов. Павлова с его несчастными собачками помните? Так вот Борис называет себя "духовным наследником великого ученого". Пять лет Борис и его друзья полулегально изучают условные рефлексы в области секса. А моя Дашка стала одним из об'ектов их эксперимента, причем эксперимента настолько удачного, что и я, глядя на нее, решила рискнуть.
Дарья познакомила меня с Борисом, и мы договорились о времени первого сеанса. Происходило все это в их лаборатории.
Борис предложил мне принести с собой кассету с записью моего любимого музыкального произведения, я принесла первую симфонию Шостаковича (которая так подвела меня два дня назад).
Меня раздели догола и, облепив датчиками, уложили на кушетку. Ира-медсестра и помощник Бориса делала замеры, а результаты записывала в таблицы. Потом пришел Борис, попросил меня раздвинуть ноги и вставил мне во влагалище предмет с проводками, отдаленно напоминающий фаллос. Ира надела на меня наушники, из которых полилась музыка. Да-да, та самая.
Одновременно начали действовать все вибраторы и датчики на моем теле (а самое главное-внутри). Я думаю, что подвергалась и гипнотическому воздействию, я возбуждалась, забыв обо всем на свете. Потом все поплыло у меня перед глазами, я начала задыхаться и вдруг кончила с такой силой, так глубоко, что потеряла сознание. Но сеанс еще не кончился. В тот день я кончила шесть раз, чего сомной раньше никогда не было. Уставшая, с туманом в голове я ушла. А на следующий день я не могла дождаться пяти часов, чтобы лететь в институт. Таких сеансов у меня было десять.
Эксперимент опять удался. И я превратилась в другого человека. Я была абсолютно счастлива, стоило мне включить музыку. Теперь я не нуждаюсь в половом партнере, никто из них не сможет заменить мне Шостаковича. Кто же мог знать, что произойдет такое недоразумение.
 Было уже совсем поздно, пора уходить. Я встал, Дина же извинилась, что от усталости и мартини не может пойти провожать меня до дверей в прихожую. Она полулежала на пушистом зеленом ковре. Мы дружески попрощались. "Может увидимся когда-нибудь"- сказала Дина, надевая наушники.